Не забывайте 1990−е

Сегодня, когда с момента подписания Дейтонского мирного соглашения (1995 год) прошло уже более десяти лет, определить, где проходят границы сербской, хорватской и собственно боснийской части Боснии и Герцеговины, проще всего, пожалуй, по кладбищам и храмам. Пересекая страну с северо-востока на юго-запад, встречаешь сначала православные церкви и надгробия, далее кресты стоят бок о бок с белыми столбиками мусульманских захоронений, потом — мечети и леса тех же белых стел, затем наряду с ними появляются католические кресты и костелы, а уже ближе к Черногории снова начинает доминировать православие. Иных признаков этно-конфессионального разделения государства для постороннего наблюдателя, пожалуй, нет.
По обе стороны воссозданного Старого моста, являющегося символом города, стоят булыжники с надписями: «Не забывай!» и «Не забывай 93−й!»
Признаков же давно, казалось, ушедшей в прошлое войны более чем достаточно. Кроме упомянутых кладбищ это еще и многочисленные изрешеченные стрельбой фасады домов. Бои здесь шли везде — в каждом населенном пункте, на каждой улице, у каждого здания. Невосстановленные строения, особенно в столице, Сараево, встречаются достаточно редко, но еще реже — стены без следов от пуль, снарядов и шрапнелей. Впечатляет хаотичность стрельбы. Будто дробью. Где были огневые позиции, где проходил фронт, где атаковали, а где сопротивлялись, понять невозможно. Наверное, это лишнее свидетельство того, что воевали здесь все против всех.
Картина напоминает притчу об отце, который забивал гвозди в дверь каждый раз, когда сын совершал какой-то плохой поступок, и вытаскивал их за каждый хороший. Когда же сын сказал, что исправился, и указал на дверь, где больше не было гвоздей, отец ответил: все так, только вот дырки остались. И действительно остались. Из Белграда на центральный автовокзал Сараево (в Старом городе, где доминирует боснийское население) до сих пор приезжает только один автобус. Да и эта линия была открыта лишь пару лет назад. Все остальные доходят только до станции в районе Лукавица Восточного (Сербского) Сараево. На каком транспорте добраться из одной части столицы в другую (не считая такси), разобраться при этом совсем не просто.
На практике же город ничего не разделяет. Ни враждебности, ни напряженности не чувствуется, так же как и по всей стране в целом. Антисербской, антихорватской или антибоснийской агитации нет. Но о том, где, когда и кто совершил злодеяние, помнят и напоминают. «На этом месте сербские злодеи в ночь с 25−го на 26 августа 1992 года подожгли Национальную библиотеку Боснии и Герцеговины. В огне погибли более двух миллионов книг, периодических изданий и документов. Не забывайте, помните и вспоминайте!» — написано на памятной доске у входа находящегося в окаянном состоянии «реставрации» древнем здании сараевской библиотеки.
Никто не забывает и о Сребренице, и о других кровавых эпизодах войны. А в историческом городке Мостар, где шли тяжелые бои уже между хорватами и боснийскими мусульманами (бывшими союзниками против сербов), по обе стороны воссозданного Старого моста, являющегося символом города, стоят булыжники с надписью: «Не забывай!» и «Не забывай 93−й!». Мост, построенный в XVI веке, в ноябре 1993 года был разрушен хорватскими вооруженными формированиями. Впрочем, уничтожен был практически весь исторический центр Мостара, о чем свидетельствует постоянная бесплатная фотовыставка.
В целом с 1992−го по 1995 год в БиГ погибло, по разным оценкам, около 300 тыс. человек. Из восточной части страны было изгнано порядка 800 тыс. мусульман. Из западной и центральной частей — около 600 тыс. сербов. А из центральной — около 300 тыс. хорватов. Большинство из них остались за рубежом, но немало и тех, кто решил вернуться. Одиннадцатилетний мальчик Мирзо из маленького городка Благай под Мостаром родился во Франции, куда его родители бежали от войны, а потом приехали обратно.
Теперь он с мамой работает гидом в собственном доме, часть которого превращена в этнографический музей мусульманского быта. На просьбу провести экскурсию на сербском (хотя с точки зрения политкорректности надо было бы попросить на боснийском) Мирзо, заметив смущение собеседников, откликнулся моментально: «Все в порядке, это мой родной язык, сербский и боснийский — одно и то же». Стало быть, урожденного беженца не воспитали в неприязни к сербам…